Михаил Шевченко,
кандидат физико-математических наук
     Специалисты, причастные к официальному исследованию феномена НЛО, редко берутся за перо. А если и берутся, то, как правило, описывают лишь те случаи наблюдения НЛО, которые легко объясняются природными и техногенными процессами.
     В этом смысле статья Александра Плаксина — сенсация. Высококвалифицированный эксперт, имеющий доступ ко всем военным материалам по НЛО, приходит к выводу, несколько отличному от официальной академической позиции. «Самое сложное,— пишет А.А.Плаксин,— оставшиеся 10%, в которых — это можно утверждать достоверно — речь шла о неизвестных науке природных явлениях».
     В истории того, как НЛО на государственные деньги изучали в нашей стране, есть любопытные совпадения с тем, как это было в США и во Франции. В США, где на протяжении двадцати с лишним лет (1947—1969) военно-воздушные силы собрали тысячи сообщений об НЛО, не получили объяснения около 7% случаев. Во Франции, где с 1977 года Национальный центр космических исследований (КНЕС) с помощью национальной жандармерии вел систематизированный сбор информации об НЛО  и за пятнадцать лет обработал сообщения многих тысяч очевидцев, более 10% были классифицированы как неотождествимые. Оба эти проекта, как и у нас, закончились одинаково - их спустили на тормозах. В США - на основании выводов авторитетной комиссии, во Франции - тихо, без особых комментариев, у нас, по словам А.А. Плаксина, в связи «с распадом Советского Союза».
     Обращает на себя внимание устойчивый процент случаев, оставшихся неопознанными, а также то, что практически никто не и не отрицает наличия таких случаев. Проблема заключается в их интерпретации.
     Позиция официальной науки: необъясненные 10% — естественный информационный шум.
     Есть и другая точка зрения, отстаиваемая в частном порядке различными исследователями. Особенно интересно мнение тех, кто, как и Александр Плаксин, имел непосредственное отношение к государственным программам. Это прежде всего профессор астрономии А.Хайнек, занимавший на протяжении двадцати лет пост консультанта ВВС США по НЛО, и Ж.-Ж.Веласко, руководитель подразделения КНЕС (Франция) по изучению аномальных аэрокосмических явлений. Они фокусируют внимание именно на тех случаях наблюдения НЛО, которые не удалось объяснить. Причем не удалось не из-за нехватки данных, а наоборот, из-за высокой степени подробности сообщений, поступивших от компетентных очевидцев; иногда эти сообщения были подкреплены объективными свидетельствами (одновременные с визуальными радарные наблюдения, следы на грунте и др.). Исследовать, считают эти ученые, нужно только такие случаи (их сотни). А вот тысячи и десятки тысяч наблюдений, получивших объяснение,— в самом деле информационный шум. И учитывать их — все равно что учитывать в работе археолога кубометры выкопанного грунта, а не обнаруженные в этом грунте находки.
     Для науки интерпретация фактов — рутинный процесс, однако феномен НЛО — случай особый. Как интерпретировать факт, если некий объект несколько часов сопровождает самолет, облетая его с разных сторон, если этот объект наблюдают члены экипажа, фиксируют бортовые и наземные радары? Если истребитель, преследующий неопознанный объект, ускоряет движение, чтобы настичь “беглеца”, а тот, синхронно увеличивая скорость, сохраняет дистанцию неизменной? Если компактный объект с металлическим блеском всего в нескольких десятках метров от свидетеля соприкасается с землей, оставляя заметный механический след и структурные изменения в тканях растительности? 
  Подобные случаи ставят в тупик очевидца еще и потому, что при описании увиденного он оперирует категориями «реально—нереально», «материально—нематериально». Но можем ли мы сегодня, в начале XXI века, быть абсолютно уверенными в значении термина «реально»? Или слова «материально»? Не становимся ли мы заложниками терминов и собственных косных представлений о мире?
     Нынешняя научная картина мира основана на представлении о Вселенной, зародившейся миллиарды лет назад и состоящей из материальных частиц. В ходе эволюции в результате случайных химических реакций в ней возникла жизнь. Затем, после сложных физиологических процессов, в центральной нервной системе биологического существа зародилось сознание. Таким образом, в этой системе координат сознание – продукт мозга, неотделимый от него и «разместившийся» внутри черепа. 
     Если же в атмосфере летают объекты, не являющиеся земным техногенным продуктом, и демонстрируют сознательное поведение, то человеческое воображение способно лишь представить далекую планету с разумной жизнью, обитатели которой прилетели к нам с неведомыми целями. Мало кто задумывается, что, если мы принимаем эту версию, она не столько отвечает на вопрос о происхождении НЛО, сколько ставит множество новых. Смотрите: аббревиатура «НЛО», вышедшая из недр ВВС США в конце 40-х годов прошлого века, тогда не означала ничего, кроме как «неопознанный летающий объект». Сегодня в сознании обывателя НЛО — непременно космический корабль инопланетян. Парадокс в том, что «разумное» поведение НЛО затрудняет его научную интерпретацию.
     За последние столетия естествознание совершило колоссальный прорыв в познании материального мира. Но перед лицом феномена, за которым стоит какая-то форма сознания, нынешняя исследовательская методология и инструментарий могут оказаться беспомощными. Если прав известный исследователь фольклора Джеймс Фрейзер, на место науки как способа теоретического мышления, успешно сменившего магию и религию, может прийти «другая, более совершенная гипотеза. Возможно, это будет радикально иной взгляд на вещи, о котором наше поколение не может составить себе ни малейшего представления».